Россия, когда ты перестанешь ныть?

http://slon.ru/economics/kogda_rossiya_perestanet_nyt_i_nachnet_zhit-928769.xhtml

Россияне – нытики, пессимисты, негативисты. Мы подозрительны и апатичны. Особенно это видно со стороны. Примеры? Вот.

Известный венчурный инвестор и писательница Эстер Дайсон говорит, что россияне подозрительны и у нас очень трудно вести бизнес из-за того, что никто никому не верит.

Подозрительность, похожая на паранойю, это черта не только наших бизнесменов, но и депутатов – так утверждает социологическое исследование, сделанное в Высшей школе экономики.

-Главная проблема венчурного бизнеса в России не в отсутствии денег или хороших специалистов, а в том, что русским не хватает оптимизма, – так считает гендиректор Evernote Фил Либин.

-Жители постсоветских государств настроены гораздо пессимистичнее Запада – это вывод исследования социолога Дэниела Трейсмана.

-Управляющий партнер московского офиса McKinsey & Company Ермолай Солженицын отмечает, что швейцарские финансисты гораздо больше верят в создание международного финансового центра в России, чем сами россияне.

-Мелкий, но показательный пример: новозеландский читатель статьи про американского бизнесмена Элона Маска удивляется, почему русские (видимо, он этим словом называет всех славян постсоветского пространства) всегда постят негативные комментарии в материалах про основателя SpaceX? Новозеландцу кажется, что успехи Маска должны вдохновлять всех независимо от национальности.

ОК, мы нытики, потому что пессимисты. Это ясно. Но почему? Мне не хочется принимать теорию, что пессимизм присущ нам с рождения – то ли из-за генов, то ли из-за климата. Ведь такой взгляд не дает надежды на исправление. Однажды я наткнулся на исследование, которое предлагает интересный взгляд на русский пессимизм. Всемирный банк (ВБ) изучил удовлетворенность жизнью в экономиках, переходящих от социализма к капитализму. Исследование подтвердило ранее известные положения о том, что люди чувствуют себя счастливее либо в самых отсталых и бедных (Узбекистан, Таджикистан, Киргизия), либо самых развитых (Эстония, Словения) экономиках. В промежуточной части шкалы (Россия, Украина, Болгария) доля удовлетворенных жизнью людей меньше всего.

Самая интересная часть доклада посвящена тому, как различные единовременные события влияют на счастье человека в дальнейшей жизни. Оказалось, что вступление в брак или рождение ребенка увеличивают удовлетворенность жизнью только в течение 5 лет, – затем они забываются. А вот неприятность на рынке труда способна отравить буквально всю оставшуюся жизнь. Так, у людей, хотя бы однажды испытавших на себе, что такое сокращение зарплаты или отсутствие работы, удовлетворенность жизнью стабильно на 5–7 процентных пунктов ниже (исследование охватило период с 1989 по 2006 год). Те, кто испытывал нужду (занимал у родственников, переезжал к ним жить, продавал часть имущества или недоедал), в среднем в два раза менее удовлетворены жизнью. И этот опыт время тоже не лечит.

Что это значит конкретно для России? Большинство ныне живущих россиян прошло через «лихие» 90-е. Для простоты пусть это будут 1992–1998 годы. Рост цен, резкое падение зарплат и уровня жизни, увольнения или крах бизнесов, разрушение экономических связей между предприятиями и целыми странами, преступность, паралич госаппарата, война в Чечне и, наконец, дефолт и сокращение «беловоротничковых» рабочих мест. Как показано в исследовании ВБ, эти события отравляют всю последующую жизнь, даже если потом все налаживается.

Можно предположить, что «лихие» 90-е припечатали не только взрослых, но и детей. Условно примем границу в 14 лет (примерное начало переходного возраста), когда дети начинают многое понимать (например, почему у одноклассника есть «Денди», а ему даже сок покупают только по выходным). С этого момента их невозможно отгородить от мира просто трехразовым питанием, мультиками и простыми игрушками.

Итак, предположим, что самый молодой из того поколения, чей негативизм мог быть вызван «лихими» 90-ми, это человек, который в 1998 году отметил 14-летие. Сейчас последнему представителю этого потерянного поколения 29 лет. Он уйдет на пенсию, то есть вычеркнет себя из активной экономической и общественной жизни через 31 год – в 2044-м. С одной стороны, пенсионный возраст могут поднять, да и его планка сама по себе не приговор. С другой стороны, атмосфера в стране может измениться раньше, когда большинство граждан составят позитивные дети послекризисной России. Например, по среднему варианту демографического прогноза Росстата в 2023 году наше условное позитивное поколение перевалит 50-процентный рубеж в общей численности населения России. Доля «позитивных» в экономически активном населении (от 15 до 72 лет по методике Росстата) превысит 50% в 2029 году.

Какой станет наша страна, когда в 2029 году больше половины граждан будут оптимистами? Можно фантазировать и надеяться, что позитивный настрой приведет к объективным и тоже позитивным сдвигами в экономике. А мы – потерянное поколение – будем тратить пенсии на то, что не могли позволить себе в 90-е, смотреть на внуков-оптимистов и ныть о том, что у них все равно ничего не выйдет.

Конечно, эта теория имеет много изъянов. Во-первых, не очень понятно, какова ситуация с пессимизмом в Средней Азии и Прибалтике и насколько она отличается от российской. Но, с другой стороны, нас больше интересует Россия, пессимизм которой бросается в глаза, например, американцам. Во-вторых, русский характер может объясняться факторами, не связанными с экономическим кризисом 90-х (климат, гены, многовековая культура, советское наследие и так далее) или просто не охваченными исследованием ВБ. Но, например, кризис 2008 года вряд ли оставил в душе большинства россиян столь же глубокий след, как реформы. В 90-е подушевой ВВП по ППС (грубо говоря, благосостояние) в России падал 6 лет и упал на 20%, а в 2008 году падал всего год и на 7%.

В то же время у теории есть один бесспорный плюс – она говорит, что пессимизм в России пройдет сам собой.

Надо лишь дожить до 2029 года.