Энергетика после аварии

http://series-stalker.ru/publ/chernobyl/ehnergetika_posle_avarii/1-1-0-362

Возвратиться к причинам чернобыльской аварии меня побудила встреча на Митинском кладбище 26 апреля 2000 года (14-я годовщина трагедии) с коллегами по прежней работе и друзьями по несчастью. Отдавая дань погибшим, мы вспомнили совместные дела в первые дни катастрофы. У каждого были как свои воспоминания и личные ощущения происходящего в те дни, так и впечатления от общей грандиозной работы, проводимой многотысячным коллективом, собравшимся для подавления последствий тяжелейшей в истории аварии.

Случись, не дай Бог, что-то подобное в наше время, сейчас, никакое МЧС, несмотря на приобретенный опыт ликвидации последствий разного рода катастроф, включая техногенные, не могло бы столь стремительно мобилизовать необходимые ресурсы. Ресурсы - научные и конструкторские, находящиеся сейчас в "загоне", патриотические и материальные.

Патриотизм, милосердие, желание помочь ближнему и другие добрые порывы всё менее и менее проявляются в настоящей "рыночной", а больше базарной жизни.

Всем нам, собравшимся на траурный митинг, было больно, больно поминать безвременно ушедших из жизни коллег, тяжело от мыслей, что не смогли предугадать, предусмотреть возможность возникновения подобной аварии. Многие из нас посвятили практически всю свою жизнь интереснейшей, сложной и как оказалось коварной отрасли энергетики - атомной. Возможно, кто-то и пожалел об этом, но большинство из нас и после аварии продолжают считать, что жизнь прожита не зря, что атомная энергетика вновь возродится, только возродится на более высоком и безопасном уровне. Но суть данной статьи не в том, что развитие общества, науки, производства, истощение классических топливно-энергетических ресурсов неизбежно приведут к необходимости строительства атомных электростанций, а в том, чтобы урок Чернобыля был изучен досконально, чтобы подобное не забылось и не повторилось никогда.

В последние годы большинство известных атомщиков, стоящих на позиции - всё советское хорошее и защищавших ранее свои научные разработки, вынуждены были признать, что официальные акценты о причинах аварии были расставлены, мягко говоря, несколько неверно.

Напомню, что главной причиной аварии в официальных источниках, включая Правительственную комиссию, послужили неправильные действия оперативного персонала. Эти ошибочные выводы комиссии были сделаны под давлением авторитета крупных ученых и административных работников от науки и других ведомств, во имя защиты Советской науки и чести своего мундира, поскольку, они долгое время были руководителями научных разработок, министерств и ведомств, в круг которых входили и организации, занимающиеся конструкторскими разработками подобного типа реакторов и научным руководством этими разработками и эксплуатации. Они не думали при этом, что обвиняя оперативный персонал, включая геройски погибших в первые дни аварии и сделавших всё возможное, чтобы авария не разрослась в ещё более трагическую, невольно ставят крест на всей атомной энергетике. Разве можно её развивать далее, думает любой человек, если какие-то ошибки персонала приводят к ядерному взрыву. Что это за конструкция, если, допустим, оператору стало плохо на рабочем месте и он, нажав какую-то кнопку, вызвал взрыв атомной бомбы. В случае Чернобыля оператор нажал ту кнопку, которую было нужно нажать при необходимости заглушить реактор при плановом либо аварийном его останове. Это предусмотрено проектом и инструкциями. Но случилось то, что не должно было случиться. Нажатие кнопки аварийной защиты (тормоз в автомобиле) вызвало не останов реактора, а его разгон (газовая заслонка в автомобиле). Почему? Почему тормоз работал как газовая заслонка? Ошибка в конструкции системы защиты. Об этом ниже.

Акт о причине аварии не подписан троими: мной, директором Всесоюзного научно-исследовательского института по эксплуатации АЭС Абагяном А.А. и главным инженером ВПО "Союзатомэнерго" Минэнерго СССР, отвечавшим за эксплуатацию АЭС в то время Прушинским Б.Я. Параллельно я возглавлял комиссию Минэнерго СССР. Мы комиссионно подписали другой акт. Его засекретили и публично не обсуждали. В этом акте, хотя до конца и не всё было ясно количественно, качественно было показано, что главными причинами аварии были недостатки конструкции стержней регулирования, управления и защиты (система СУЗ) и проектные ошибки в расчетах парового эффекта реактивности.

Конечно, такие выводы меняли и главных виновников, хотя эксплуатационники и я, ведающий вопросами эксплуатации АЭС на уровне заместителя министра, не думали тогда о том, кто виноват. И сущности, виноваты все, кто имел отношение к атомной энергетике, но уж никак не эксплуатационный персонал. По моему глубокому убеждению, в уголовном порядке не виноват никто, и уж если винить, то не эксплуатационников. А с ними расправились быстро и жестоко. Суд был скорый, а в свидетели приглашались только те, ню был согласен с официальной точкой зрения на причины аварии.

Результат: десятилетние сроки - директору (В.П.Брюханов), Главному инженеру (Фомин), заместителю главного инженера (А.С.Дятлов); пять лет - начальнику смены (Рогожкин); три и два года - начальнику реакторного цеха (Коваленко) и государственному инспектору Госатомэнергонадзора СССР (Лаушкин).

Судебный процесс уложился в 16 судебных совещаний. Приговор не подвел черту под чернобыльской аварией. Приговор подпиши с такой же легкостью, с какой был подписан акт Правительственной комиссии о причинах катастрофы. Его выводы были полошены в основу доклада по аварии на конференции 1986 года в МАГАТЭ.

На первых порах, до снятия меня с работы, я пытался принять шаги, чтобы в докладе прозвучала хотя бы часть правды, однако, но мне не позволили. Я уже был снят с работы. Читая позднее этот доклад, мне было стыдно, поскольку даже из него было ясно, что приводимые расчеты и рассуждения никак не объясняли размаха катастрофы. И подтасовка данных была видна любому специалисту в этой области.

Я писал председателю комиссии Политбюро ЦК КПСС, премьер-министру Н.И. Рыжкову (письмо было засекречено), что нельзя скрывать правду о причинах аварии, что это преступно и всё равно правда всплывёт рано или поздно.

Непосредственно сразу после конференции ознакомившиеся с докладом (кажется, его делал академик Легасов) иностранные ученые стали публиковать свои мнения об аварии. Вскоре был подготовлен и отчет с анализом аварии ученых и специалистов ВНИИАЭС Минэнерго СССР, в котором были сделаны квалифицированные выводы о причинах аварии. Отчет был секретный и разослан на АЭС для ознакомления специалистов. И даже тогда маститые ученые из другого ведомства - Академии наук СССР и др. потребовали отзыв отчета. Вот как велико было желание скрыть правду, свалить всё на эксплуатационников. Эксплуатационников, судимых судом, геройски погибших, спасая страну и мир от непредсказуемых последствий развития аварии и распространения её на другие энергоблоки Чернобыльской АЭС, представили всему миру в роли "стрелочников". Героические действия эксплуатационного персонала и пожарных прекрасно описала в своей книге "После Чернобыля" Л.Кайбышева, сама работавшая на месте аварии и периодически бывавшая там в командировках со 2-го мая 1986 года.

А. Ситнев - заместитель главного инженера 1 очереди АЭС 1 и 2 блоков (он не отвечал за эксплуатацию 2-ой очереди 3 и аварийного 4 блока) с первых часов принял участие в ликвидации аварии. Погиб.

Погибли: В.Проскуряков, Л.Кудрявцев, В.Ходемчук, А.Кургуз, А.Акимов, В.Перевозченко, Л.Топтунов, В.Бражник, К.Перчук, Шашенок, Лелеченко, Лопатин.

Обо всех о них и других, геройски выполнявших свой долг и погибши в книге "После Чернобыля" написано прекрасно и с душой. О них - названных "виновниками" аварии, кроме родных и близких помнят лишь те, кто знал и знает правду, кто работал с ними бок и бок и к счастью выжил, кто готовил их к этой многотрудной работе.

Шло время. Скрыть правду не удавалось, и постепенно вынуждены были признать, что с виновниками поторопились. А за это время уже умерли и некоторые осужденные - пусть земля им будет пухом.

Вот что пишет в книге "Москва - Чернобылю" член-корреспондент РАН, член Международной консультативной группы по ядерной безопасности при директоре МАГАТЭ г-н Сидоренко В. А. Он принимал участие в ликвидации последствий аварии, работал в то время Первым заместителем Председателя Госатомнадзора СССР и занимал сторону Правительственной комиссии. В разделе "Причины и парии" он пишет:

"События, которые привели к аварии на 4-ом блоке Чернобыльской атомной электростанции 26 апреля 1986 года, в значительной степени были исследованы многими группами ученых в течение прошедших десяти лет, хотя все еще имеются отдельные пробелы в понимании некоторых явлений, связанных с аварией. Накопленных нищий вполне достаточно для идентификации причин, и принятия действенных мер по предотвращению повторения такого случая. Немедленно после аварии в Советском Союзе были сделаны акценты на неправильные действия и ошибки персонала как главную причину аварии. Эта точка зрения нашла отражение в заключительном отчете, представленном Советским Союзом в МАГАТЭ в 1986 году. Первопричиной аварии явилось крайне маловероятное сочетание нарушений порядка и режима эксплуатации, допущенных персоналом энергоблока - так сказано в отчете. Катастрофические размеры авария приобрела в связи с тем, что реактор был переведен персоналом в такое нерегламентное состояние, в котором существенно усилилось влияние положительного коэффициента реактивности на рост мощности".

И далее:

"Тем не менее, серьезные технические недостатки, приведшие к аварии, были уже известны в то время в Советском Союзе. К изменениям конструкции приступили сразу же после аварии. Позднее были проведены более детальные исследования причин аварии и соответствующих явлений. Упомянутые исследования, в число которых также пошли анализы с использованием сложных компьютерных кодов, обеспечивающих трехмерное моделирование активной зоны, позволили получить дополнительные доказательства недостатков конструкции. В конечном счете они привели к некоторому изменению точки зрения на причины аварии, а именно к смещению баланса между проектными и эксплуатационными причинами в сторону проектных."

Результаты были обобщены в главном выводе Российского доклада на Международной конференции "Ядерные аварии и будущее ядерной энергетики. Уроки Чернобыля" (Париж. 1991). Согласно этому докладу, авария была физически вызвана наложением следующих основных факторов: "положительный паровой эффект реактивности и недостатки конструкции СУЗ, которые привели к вводу, был приведен перед аварией" положительной реактивности в состоянии реактора.

Данные вывода были подтверждены более поздними исследованиями, как это показано на настоящей конференции. Таким образом, с учетом сегодняшней точки зрения, основные причины аварии могут быть сформулированы следующим образом:
серьезные недостатки расчета физики и в проекте систем остановки реактора;
сильно положительный паровой эффект при эксплуатации в условиях большой глубины выгорания;
положительный реактивностный эффект аварийной остановки реактора при полностью выведенных регулирующих стержнях в условиях реактора перед аварией;
недостаточная эффективность системы остановки реактора;
отсутствие защиты реактора по оперативному запасу реактивности (ОЗР) среди параметров;
недостаток культуры безопасности в компетентных организациях, приводящий к неспособности устранить важные недостатки, хотя они были известны задолго до аварии;
недостаточно обоснованная и проверенная с точки зрения технической безопасности программа испытаний;
нарушение правил эксплуатации;
высокая нагрузка (с точки зрения ответственности) на оперативный персонал вследствие особенностей эксплуатации и соответствующего оборудования;
недостаточная защита от запроектных аварий.

Из приведенного выше следует, что один из основоположников атомной энергетики, отвечавший за одно из направлений её развития (за АЭС с реактором ВВЭР), работавший долгое время зам. директора научно-исследовательского института им. И.В. Курчатова, признал, что акценты по причинам аварии и виновности были расставлены, мягко говоря, со "смещением баланса". Баланс вины должен быть смещён в сторону проектных недостатков. Ничего себе акценты, приведшие к тюрьме не тех людей, сломавшие жизнь многих специалистов. К таким людям я отношу и себя, хотя я не считал и не считаю себя невиновным в аварии, но не по причине недостатков в подготовке персонала, как это было сформулировано на заседании Политбюро ЦК КПСС при снятии меня с работы одновременно с руководителями других ведомств (Госатомнадзор СССР, Минсредмаш). Персонал был подготовлен хорошо. Именно с Чернобыльской АЭС мы "подпитывали" строящиеся энергоблоки квалифицированными кадрами. Вину свою чувствую в другом. Кто как не я, прошедший школу с первой АЭС, где я работал с 1957 года, прошедший практически все рабочие места, причем на АЭС с "иными" типами реакторов, должен был предусмотреть, понять, в конце концов, предвидеть, что такое может случиться. Может случиться потому, что в погоне за экономичностью ученые могли позволить себе заложить заведомо несовременные конструкторские и научные решения, в погоне за темпом ввода АЭС в действие не проводить необходимые эксперименты. Я имею ввиду, что эксперимент, проводимый на Чернобыльской АЭС, должен был проводиться на энергоблоках Ленинградской АЭС, введенной в строй на несколько лет раньше чернобыльских энергоблоков.

Важно не то, что я и многие другие руководители атомной отрасли были сняты с работы, хотя отход нас, имеющих колоссальный опыт в эксплуатации и опыт, полученный при ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС, мог быть полезен в дальнейшем, а то, что наше отторжение от атомной энергетики позволило длительное время морочить миру голову причинами возникновения аварии.

Как обошлись с нами на Политбюро ЦК КПСС, ещё раз подчеркивало, что командно-административные методы руководства, как всегда, взяли верх над разумными. Бесчеловечность по отношению и людям, отдавшим все свои знания и силы атомной энергетике, подчеркивало ещё и то обстоятельство, что все мы были моментально откреплены, сняты с учета в Первой поликлинике. Нас, получивших весьма значительные дозы облучения, оставили без всякого медицинского досмотра, не выдав даже и наши лечебные карты.

Прошло 15 лет с момента аварии, но память не позволяет забыть эту катастрофу, память не позволяет забыть погибших во время и ушедших из жизни несколько позднее коллег по работе.

Конечно, осталась и обида, но не за себя, а за то, что долгое время, веря в справедливость, в одночасье теряли эту веру. Веру в честность и порядочность людей, которые, зная правду, пошли на подлог, пошли на предательство и просто подлость по отношению к нам. Никто за прошедшие 15 лет не поинтересовался не только нашей последующей жизнью, работой, но просто по-человечески здоровьем, самочувствием. Нельзя сказать, что в руководство атомной энергетикой после аварии пришли новые люди. Нет, это наши и, смею сказать, мои ученики. Это относится и к руководству концерна "Росэнергоатом", к части руководства министерства и к руководителям АЭС. И опять же в их отношении к коллегам просматривается равнодушие, бесчеловечность, впитываемые долгое время обществом с нашей моралью. А она такова: всё, что делает высшее руководство (Политбюро ЦК КПСС) - правильно, лишь бы не меня. В таком воспитании своих учеников и мы, старшее поколение, явно виноваты.

Возвращаясь к причинам аварии, невольно задаешься вопросом, а можно ли было избежать этой катастрофы? Вопрос сложный, но правомерный. В принципе при вышеописанном подходе общества к техногенным делам, процветающей секретности, к сожалению, в основном по отношению к своим, сложности и всё ещё недостаточной изученности отдельных научных и технических вопросов избежать взрыва такого типа реакторов, как показал запоздалый анализ после аварии, было нельзя.

Почему взрыв произошел именно на АЭС с реактором типа РБМК?

В первую очередь потому, что этот тип реактора можно отнести к чисто национальному проекту. При создании использовался только свой, национальный опыт, которого, несмотря на наш действительный приоритет в науке и технике реакторостроения оказалось недостаточно в сравнении с мировым опытом в создании и эксплуатации АЭС с реакторами наиболее распространенного водо-водяного типа (ВВЭР).

Какими бы мы не были умными, но пословицу "ум хорошо, а два лучше" вполне уместно применить и в этом случае. Тем более, как я уже писал выше, торопливость, зазнайство и погоня за экономическими показателями также сыграли свою роль. Один из "главных виновников аварии" по мнению суда, заместитель главного инженера А.Дятлов в интервью 20 апреля 1991 года корреспондентам газеты "Комсомольское Знамя" А.Будрецкому и В.Смак говорит, что такой реактор должен был когда-нибудь и где-нибудь взорваться. И он прав. К сожалению, А.Дятлов уже ушел из жизни, ушел, получив страшную, смертельную дозу радиации, не получив ни от кого ни благодарности за самоотверженный труд, дело всей своей жизни, ни слов извинения за тюрьму и несправедливое отношение к себе власть имущих. Реактор должен был взорваться, поскольку он был недостаточно исследован и в конструкторские и научные разработки, имевшие роковые ошибки, не были внесены изменения, которые были сделаны после аварии. Парадокс заключается в том, что случись это ранее на первых реакторах Ленинградской АЭС - последствия были бы гораздо меньшими, поскольку в "свежих" реакторах было бы несравнимо меньше радиоактивной "грязи" - радиоактивных осколков, увеличивающихся во время эксплуатации.

При всём при этом беру на себя смелость сказать, что несмотря, казалось бы, на большую вероятность аварии, её все-таки можно было бы избежать. Об этом ниже. Об этом пишет и А. Дятлов. Надеюсь, что его интервью тоже будет опубликовано в книге, которая готовится к публикации в память о случившейся трагедии (15-летию со дня аварии).

"Единственная моя задача, - говорит Дятлов, - добиться обнародования правды и причин катастрофы, спасти от позора хотя бы память о моих погибших товарищах. Других личных планов у меня нет и быть не может. 550 бэр я получил во время аварии, да ещё примерно 100 бэр за время предыдущей работы. Кожа обожжена радиацией. Сейчас я инвалид. Жизнь на исходе. Поэтому днем и ночью думаю только об одном, хочу только одного - правды и ничего кроме правды".

Ушел из жизни непрощенным, был посажен невиновным, отдал полностью свою жизнь на служение атомной энергетике и Родине, своей социалистической Родине. Прости нас, оставшихся живыми, прости тех, кто не смог сделать ничего для защиты тебя и твоих товарищей. Я не думаю, что спокойно себя чувствуют люди, на совести которых лежало и лежит скрытие правды о причинах катастрофы. Возвращаясь к катастрофе, неизбежности и вероятности её, беру ни себя смелость сказать, что аварии можно было бы избежать, если в 1975 году после аварии на Ленинградской АЭС принять меры но внесению изменения в конструктивные элементы органов

СУЗ и изменить загрузку реактора, устранив тем самым ошибки в физическом расчете активной зоны реактора.

Авария в 1975 году на одном из энергоблоков Ленинградской АЭС произошла практически по той же причине. Слава богу, она не получила такого размаха. Всплеск реактивности был местный, ограничился разрывом одного технологического канала и тепловыделяющей сборки. Эта авария была строго засекречена. Настолько строго, что не только к комиссии по расследованию, но и на АЭС просто не был допущен ни один специалист из эксплуатационников Минэнерго СССР, работников других АЭС и аппарата подразделений Минэнерго СССР. Мне удалось достать секретный акт об аварии 1975 года на Ленинградской АЭС уже после чернобыльской аварии, после обращения к Председателю Правительственной комиссии т. Щербине Б.Е.

После ознакомления с актом я понял, что аварии на Чернобыльской АЭС можно было избежать, если бы:
акт не был засекречен и обсуждался вместе с эксплуатационным персоналом Минэнерго и специалистами ВНИИАЭС Минэнерго СССР;
если бы было принято решение обо всех изменениях в реакторной установке, которые были сделаны в них после чернобыльской аварии.

Комиссия ограничилась изменением регламента пуска энергоблока и повышением внимания и дисциплины персонала. Была допущена поистине преступная халатность в подходе к решению принципиальнейших вопросов, указывающих на необходимость немедленной реконструкции системы СУЗ и изменения загрузки реактора. Крайним оказался персонал Минэнерго СССР, и об этом часто и сейчас проскальзывает в прессе. Зачастую говорится, что если бы все АЭС подчинялись ранее не Минэнерго СССР, а Минсредмашу, то аварии бы не было. Чушь. АЭС переходили неоднократно из одного подчинения в другое. Персонал готовили по единым программам и методикам, он переходил и переводился с одной на другую АЭС, а опыт эксплуатации энергетических объектов в Минэнерго был больше, чем в любых других ведомствах.

На Политбюро ЦК КПСС мне ставилось в вину отсутствие тренажеров на АЭС для подготовки персонала. Да, тренажер был только на Нововоронежской АЭС и даже далеко не современный. Начиная с 1982 года, как только я стал заместителем министра энергетики и электрификации СССР, я вплотную занялся вопросами строительства тренажеров на АЭС. У меня был свеж в памяти тренажер в Финляндии на АЭС "Ловииса", где я работал около трех лет.

К удивлению, я обнаружил, что наши институты не готовы к созданию таких тренажеров. Я начал работать с финнами. Для создания тренажеров естественно нужно было передать технические характеристики всего оборудования финской стороне. Я дал команду передать их и запросил у Правительства разрешение на финансирование и через некоторое время получил письмо от директора института, что КГБ запретил ему передавать данные финнам, в то время как по нашей документации строились АЭС в странах СЭВ и Финляндии. Я попробовал бороться и, наверное, победил, если бы дело не пошло дальше, когда академик Александров заявил в Правительство, что я не прав и что мы сами можем создать тренажер, и деньги на закупку не были даны. Создали, но несколько лет спустя после аварии на Чернобыльской АЭС руками американцев. Купили американские тренажеры для АЭС с реактором ВВЭР. АЭС с РБМК строить перестали, поэтому тренажеры за рубежом не покупали, а кое-как сделали на уже построенной Смоленской АЭС сами.

Один из крупнейших и заслуженных руководителей при обсуждении необходимости скорейшего сооружения (1983 год) тренажеров мне заявил: "Что мы с тобой - на тренажерах что ли учились? Нет, на действующих АЭС". Вот такое отношение к тренажерам существовало ещё за три года до аварии на Чернобыльской АЭС.

15 лет прошло с момента катастрофы. Что изменилось в отрасли за это время? К сожалению надо констатировать, что положение в отрасли незавидное. Атомная энергетика как бы была подстрелена на взлете. К моменту аварии была подготовлена программа развития атомной энергетики до 2000 года. Я руководил разработкой программы. Предполагалось ввести в строй энергоблоки АЭС, доведя общую мощность до 100 млн. кВт, тем самым увеличить существующие мощности более чем в три раза. К этому времени ежегодный ввод мощности на АЭС составил 3-4 млн. кВт в год. В разных стадиях строительства находилось 15 энергоблоков мощностью по 1 млн. кВт. Были разведаны площадки для строительства АЭС на заданную программой мощность. Программа была построена в основном на АЭС с водо-водяным реактором. С реакторами РБМК предполагалось построить только несколько ЭБ и только на АЭС, где уже работали такого типа реакторы. Мне и Минэнерго СССР в целом пришлось выдержать серьёзную борьбу с руководством других ведомств, стоящим на стороне АЭС с реакторами РБМК (тип Чернобыльской АЭС). По-прежнему хотелось иметь больше плутония.

Отношение к атомной энергетике после аварии, естественно, изменилось во всем мире. У нас были заморожены все стройки. Отношение к АЭС в мире также изменилось, но не во всех странах. Например, Франция, где уже более 75% электроэнергии вырабатывалось на АЭС, не дрогнула. Япония также продолжила строительство, исходя из потребностей в электроэнергии. Авария и связанный с ней спад в строительстве АЭС совпал с перестройкой. Народные фронты борьбы за перестройку возглавили борьбу против АЭС. Безответственность и некомпетентность таких "борцов" представлялись ими как выражение интересов народа. Многие сыграли на этом движении зеленых, а на самом деле серых и для продвижения своих личностных амбиций и карьеры.

Необходимейшая для развития Нижегородской области атомная теплоцентраль (АТЭЦ), несмотря на полное решение всех вопросов безопасности, и улучшающая экологию региона (многочисленные котельные создают тяжелейшие условия для населения - однако, об этом мало кто знает) была прекращена строительством во многом благодаря деятельности г-на Немцова Б.Е. "Радетель" народа вырос именно на этом движении - против АЭС. А он к тому же кандидат технических наук и должен был, по моему мнению, подойти к этому вопросу в первую очередь как ученый - ведь он еще и физик.

Движение зеленых в основном начало шириться в местах, близких к строительству АЭС - на Украине, в Крыму, в Нижнем Новгороде, Казани, Воронеже, Костроме. Можно понять людей, в особенности незнакомых или мало компетентных в атомной энергетике, чтобы после такой катастрофы ратовать за дальнейшее развитие атомной энергетики. И если еще учесть публикации господ Губарева, Адамовича и других мало представляющих вообще о роли энергетики в жизни общества. Ведь электроэнергия, по мнению многих, дается богом, а уж никак не Чубайсом - щелкни выключателем и зажжется лампочка; включи вилку в розетку - утюг заработает. А публикации компетентных людей мало рекламируются. Атомщики не сумели за эти годы подключить общественное мнение, мало высказывались по телевидению, радио, в прессе. Хотя за последние 2-3 года кое-что сдвинулось. Так, наконец-то, в ближайшее время заработает первый блок Ростовской АЭС. Он был крайне нужен 15 лет назад и должен был обеспечивать электроэнергией не только свой регион, но и всё Закавказье. Возобновляется или скоро продолжится работа и на ряде других строек - Калининской, Балаковской, Белоярской АЭС, на Украине - на Ровенской, Южно-Украинской, Хмельницкой АЭС. Разум начинает брать верх. Вероятно, в ближайшие годы начнется постоянный и стабильный рост экономики в стране и преградой в росте может оказаться энергетика. Практически прекратился ввод мощностей не только на АЭС, но и в классической части энергетики, а имеющиеся мощности настолько постарели, что уже более 50% их необходимо уже сейчас выводить из эксплуатации, не только как устаревшие, но и не подлежащие реконструкции. Энергетика отрасль весьма инерционная, за 2-3 года не создать необходимых мощностей. Необходимо уже сейчас вводить в строй по 5-6 млн. кВт, а через несколько лет по 7-8 и более млн. кВт. Где брать инвестиции, когда в настоящее время энергетики терпят настоящее бедствие? Систематические и длительные неплатежи за электроэнергию не позволяют не только вводить новые мощности, но и поддерживать на рабочем и безопасном уровне старые производственные мощности. Тяжело всей отрасли, но особенно атомной, поскольку неплатежи атомщикам в 2-3 раза выше, чем в классической части. Своя рука владыка. Продает электроэнергию РАО "ЕЭС России" и естественно платит своим больше (правда тоже мало), чем атомщикам. Это является чрезвычайно опасным. На АЭС необходимы постоянно запасные части к оборудованию, часто поставленного по импорту, средства на ремонт оборудования, а их нет. Только недавно справились с выплатой заработных плат. Так можно дойти и до новой беды, хотя после чернобыльской аварии в реакторы типа РБМК внесены все необходимые технические изменения и дополнения, которые не позволят даже в аварийных ситуациях развития аварии до катастрофических размеров. Но всё оборудование катастрофически стареет, и не хотелось бы по этой причине иметь даже и не столь крупные аварии.

В последнее время руководство Минатома начало всерьёз спрашивать за неплатежи с РАО "ЕЭС России", особенно после отключения энергоблока с реактором на быстрых нейтронах на Белоярской АЭС из-за неполадок в общей сети электропередач, связанных с неожиданными отключениями (массированными) и включением потребителей со стороны РАО "БЭС России" (в общем-то правильных отключений из-за неплатежей, но о таких резких скачках частоты в системе, по меньшей мере, необходимо предупреждать).

Вторая инициатива нового руководства - самим продавать электроэнергию независимо от РАО "ЕЭС России" - тоже чрезвычайно важна. При этом необходимо было бы напомнить г-ну Чубайсу (тем более, что он не знает истории энергетики), что узловые электроподстанции для передачи электроэнергии вместе с линиями электропередач были построены вблизи АЭС, за счет АЭС. Их стоимость включалась в титул строительства. Особо напомнить следовало бы также, что строительство линий электропередач напряжением 750 кВт на Украине" Хмельницкая АЭС - Альбертинша" велось уже никак не на средства Украины. Эта АЭС, а также подстанция и линия электропередач строились за счет средств стран-членов СЭВ. Деньги в основном-то, конечно, российские, но некоторое оборудование и особенно материалы были получены от стран-членов СЭВ, за которые должен был платить Советский Союз. Он рассчитался частично поставкой электроэнергии, а оставшуюся часть долгов, видимо, взяла на себя Россия. А причем Украина? Она очень даже причем - берет с России большой процент за экспорт электроэнергии, передаваемой по этой линии электропередач в другие страны от российских электростанций.

Очевидно, что развитием энергетики необходимо заниматься в самом приоритетном плане, на самом высоком уровне (президента) и за счет любых средств.

Необходимо срочно определиться и в пропорциях, в которых следует строить АЭС и обычные электростанции.

При определении пропорций следует учесть:
непрерывное увеличение стоимости газа (65% электростанций России потребляет в качестве топлива газ);
постоянное снижение подачи газа на внутренний рынок (экспорт гораздо более выгоден);
недостаток мазута на электростанциях, приспособленных на его сжигание;
наличие новых, практически безопасных, проектов АЭС;
большую экономичность АЭС (себестоимость электроэнергии, вырабатываемой на АЭС, и сейчас ниже, чем на установках, работающих на органическом топливе, и в будущем разница еще более возрастет).

Что касается экологии, влияние АЭС, по сравнению с другими отраслями экономики, при правильном взвешенном подходе к вопросу экологии в значительной степени более милосердно к окружающей среде и человеку.

Мало об этом пишется и, если что пишется, то информация не доходит до населения. Очень хорошая статья публиковалась спустя несколько лет после Чернобыля в журнале "Атомная энергетика". Автор статьи - бывший главный инженер бывшего Главного научно-технического управления Минатомэнерго СССР А.К.Полушкин, проработал немалое время на действующих АЭС. Но этот журнал читают только атомщики, которые и так знают то, о чем пишет автор, а те, которым это нужно знать, к сожалению журнал не читают. А пишет он правильно. Вот, например:

"Любая тепловая электростанция, дизель, двигатель внутреннего сгорания - одним словом, все, что сжигает органическое топливо, поглощает кислород и выбрасывает в атмосферу целый букет вредных окислов, и в том числе углекислый газ. Факт этот общеизвестен, но почему-то недооценивается. А ведь сегодня в мире сжигается около 10 миллиардов тонн так называемого условного топлива. Пока лесные массивы, оставшиеся на Земле, справляются с регенерацией, то есть обратным превращением углекислого газа в кислород. Но к 2000 году потребление органического топлива на планете достигнет 20 миллиардов тонн условного топлива. При этом все леса мира, даже при условии, что с сегодняшнего дня их перестанут вырубать, а будут только подсаживать, не смогут поддерживать необходимую концентрацию кислорода в атмосфере. Известно, что достаточно снизить содержание кислорода с нормальных 20-21 до 17-18 процентов, как наступает удушье и смерть. Так на что же мы надеемся? На то, что человечество сможет ограничить себя в автомобилях, самолетах, тепле, бытовых условиях, приостановить развитие промышленности?

А ведь это еще не все. Выбрасываемые при сгорании органического топлива газы создают вокруг Земли особый теплонепроницаемый слой, в результате чего развивается "парниковый эффект" - глобальное потепление на планете. Ученые предсказывают, что при нынешних темпах развития промышленности "парниковый эффект" может вызвать необратимые последствия для жителей Земли к 2020 -2040 годам.

Если это не домыслы отдельных "горячих" голов (а похоже, что на сей раз мы действительно близки к исчерпанию возможностей атмосферы самовосстанавливаться), то надо уже сейчас подумать о международном законодательстве, ограничивающем темпы сжигания органического топлива во всех отраслях человеческой деятельности.

А что же взамен? А взамен:
ресурсо- и энергосбережение;
атомная энергетика,
гидроэлектростанции,
альтернативные источники энергии (ветер, солнце, геотермальные воды, приливы, биоэнергетика, энергия малых рек и т.д.)".

Вот теперь снова можно вернуться к пропорциям. Очевидно, что на альтернативных источниках энергии большую энергетику не построишь. Что касается влияния на экологию, то достаточно привести только один пример. Если построить ветровые электростанции в одном месте суммарной мощностью до 1 млн. кВт, то можно с уверенностью сказать, что все живое вокруг вымрет (птицы и т.д.), а люди могут сойти с "катушек" из-за повышенного вибрационного фона и влияния его на ушные перепонки и психику человека.

При тщательном анализе, становится очевидно, что другого выбора, как строить ТЭЦ, АЭС и ГЭС у нас нет. Важны пропорции с учетом вышесказанного. Особый случай ГЭС. О них тоже еще мало сказано в смысле влияния их на экологию, но отрицательное воздействие крупных ГЭС очевидно и для обычного человека. Затопленные угодья волжских берегов, гниющие деревья в затапливаемых районах и т.д. видны всем. Другое дело - малые ГЭС.

Что касается малых ГЭС, то следовало бы к ним вернуться вновь и придать им значение на уровне государственной программы. Теоретически потенциал малой энергетики составляет более 1500 млрд. кВт/ч или 30% потенциала гидроресурсов страны и около 500 из них по оценкам специалистов можно взять доступными средствами и экономически выгодно. Увлечение гигантоманией - большой единичной мощностью ГЭС - не позволили, начиная примерно с 1955 года, наращивать темпы сооружения малых ГЭС. Наоборот. Если в период с 1926 по 1951 годы на территории СССР было построено около 7000 малых ГЭС и в отдельные годы в стадиях строительства их число доходило до 1500, то за период с 1952 по 1990 годы было остановлено, разрушено и разукомплектовано более 6500 малых ГЭС. К 1990 году в работе находилось немногим более 300 малых ГЭС. Некоторый сдвиг наметился в конце 80-х годов. В планах 1990-2000 гг. предусматривалось доведение установленной мощности малых ГЭС до 3000 мВт с выработкой более 12 млрд. кВт/ч в год. Это могло бы обеспечить экономию более 4,0 млн. т условного органического топлива.

Однако события, связанные с перестройкой, наступившее безденежье, отсутствие инвестиций не позволили даже приступить к выполнению намеченного. А жаль. Это действительно альтернативный и экологически чистый источник электроэнергии, использующий естественные водотоки, энергию малых рек и даже ручьев.

ПРОДОЛЖЕНИЕ

Один из крупных отечественных гидростроителей, бывший пер-ный чаместитель министра энергетики и электрификации СССР С.Садовский в книге "Единая энергетическая система России" наглядно показал, как необходимо развитие этой отрасли энергетики, её перспективность. Среди положительных факторов он отмечает:
возможность унификации проектных решений и строительных конструкций, реализация и сооружение которых под силу местным строительным организациям;
незначительные (не более 1,0-1,5 лет) сроки строительства и реализации проекта в целом, обеспечивающие ускоренный ввод мощностей и быстрый возврат вложенных инвестиций;
простоту и надежность конструкций оборудования и в первую очередь гидроагрегатов, что определяет малые затраты на обслуживание и эксплуатацию малой ГЭС;
более длительный, по сравнению с энергетическими установками, использующими органические источники энергии, срок службы;
гибкость в эксплуатации - возможность изменения объема Производимой электроэнергии в зависимости от нужд пользователей,

Анализ показывает, что доля АЭС в строительстве новых мощностей в ближайшие 20-30 лет не должна быть менее 40-50%.

Эта публикация была заказана мне председателем редакционной комиссии, участником ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС А.А. Дьяченко, подготовившим к опубликованию (все они вышли в ОИТ) уже несколько монографий. Он просил меня написать о себе, какое значение для меня в жизни играла и играет атомная энергетика, рассказать свою биографию. Я с благодарностью решил воспользоваться предложением и одновременно рассказать о некоторых наиболее ярких эпизодах жизни, связанных с энергетикой.

Родился в 1934 году в Татарстане (с. Бута) в семье служащего. Отец перед войной, - директор средней школы, был призван в военные лагеря за 2 месяца до начала Великой Отечественной воины и 22 июня был отправлен на фронт. Погиб в 33 года. Сообщили, что пропал без вести в августе 1941 года. Мы получили два письма, отосланные с поезда по пути на фронт. Отец был сугубо гражданским человеком и выехал на фронт в ранге старшего политрука. Мать Феодосья Арефьевна, растила меня и брата одна. Видимо, как и у многих, детство было трудным. Учился хорошо и легко. Моя серебряная медаль была первой в Барышской средней школе Ульяновской области (туда уехали с матерью к деду в 1946 году). В 1952 году поступил, а в 1957 году закончил Куйбышевский индустриальный институт, энергетический факультет. Диплом с отличием. Первым на курсе выбирал место распределения, но на последнем курсе меня уже уговорили ехать в распоряжение кадров Министерства среднего машиностроения. Мои коллеги-студенты называли меня после этого главным инженером "атомки". А ведь главным инженером АЭС мне действительно пришлось работать. Итак, Средмаш - важное, закрытое для многих министерство. Был направлен работать в г. Обнинск на первую в мире АЭС, к тому времени знал об атоме на уровне дилетанта, по популярной литературе и поразившему меня в то время фильму "Серебристая пыль". Первые два года работал в физической лаборатории с очень интересными людьми. Руководителем лаборатории был Павел Александрович Палибин - очень интересный и самобытный человек. О нем хотелось бы рассказать подробнее. В начале 30-х годов он работал с нашими ведущими (тогда молодыми) учеными-физиками. Он говорил нам что первые нейтроны в стране были получены если не им, то вместе с ним. Не буду называть фамилий из-за возможности ошибок Прекрасный физик, знавший несколько языков, прекрасно понимающий музыку и сам играющий на нескольких инструментах. Два раза сидел в лагерях, но, тем не менее, ему как ученому сохранили жизнь и позволили работать по закрытой, секретной тематике в Обнинске, кажется, в самом начале 50-х годов. Рассказывал о лагерях немного, перед началом ответа на вопросы долго замолкал. Последний раз, говорил он, строил Беломорско-Балтиискии канал, работал много, ел пельмени (так он говорил) и был счастлив.

На вопрос "За что сидел", отвечал: "Наверное, за язык, поэтому не советую много говорить". Рассказал, однако, что, уходя, спросил следователя, за что сидел. Он ответил коротко: "За дело", а перед ним лежало дело, на котором было написано: "Палибин - фашист-террорист". Несмотря на оптимизм, здоровье было у него неважное. Холил он постоянно везде и по АЭС в валенках. Ему была разрешена эта спецобувь. Под его руководством я занимался исследованием редкоземельных металлов для использования их в качестве материала-поглотителя нейтронов в конструкциях стержней регулирования (СУЗ реактора), а позднее - поиском и исследованием иргшшческих теплоносителей для использования их в системах 1 иоитура АЭС вместо воды. Были неплохие успехи, одно изобретение. Б.А.Палибин уже тяжело болел (желтуха) и очень не хотел, чтобы я уходил в эксплуатацию, говоря: "Бросаешь перспективную золотую тему. Ты же видишь, что за неё взялись все обнинские евреи. Они напрасно ничего не делают". Возможно, бросил зря, но ушел в эксплуатацию. Проработал на первой АЭС инженером управления, старшим инженером управления реактором, начальником смены. Начальником смены сразу на двух установках: первой АЭС и транспортабельной электростанции мощностью 1500 кВт эл., смонтированной на трёх танках. Её предполагалось использовать в труднодоступных районах.

В 1959 году мне было предложено быть одним из руководителей (техническим) арктической экспедиции. Была поставлена цель - отправиться в Антарктиду с блочной атомной установкой на органическом теплоносителе. Тайно от семьи (только женился) прошел морскую комиссию для работы в условиях Арктики, после чего сказал жене, не вызвав у неё радостных чувств. Но эта интересная поезддка сорвалась (не знаю верно, или нет) из-за крупных неприятностей с подобной АЭС в Антарктиде у американцев. Нам же было, наверное, очень важно - есть у американцев и нам надо, а нет так и необязательно. Установка под названием АРБУС - Арктическая блочная установка - была смонтирована в г. Мелекесе на площадке Института атомных реакторов (ныне Димитровград). Она проработала недолгое время и на этом была поставлена точка, включая и органические теплоносители. После неудачи с Антарктидой я был направлен в составе группы руководства пуском на Белоярскую АЭС (1963 год). Тоже ирония судьбы. Дипломный проект я делал в Ленинграде (проектный институт ЛОТЭП). Это был 1956-1957 гг.

Проект назывался "Белоярская электростанция мощностью 600 мВт, работающая на угле". По секрету мне сказали, что этажом ниже в здании проектного института, закрытом для посторонних, делается проект Белоярской АЭС. Площадка та же, что и по твоему проекту. Соревнуйся. После пуска Белоярской АЭС меня попросили на год-два остаться работать в роли заместителя главного инженера по науке. Год - два растянулся почти на 10 лет. Белоярская АЭС была первой промышленной атомной электростанцией и была и остается уникальной во всем мире. В чем? На первых двух энергоблоках мощностью 100 и 200 мВт были достигнуты параметры пара, аналогичные параметрам в классической электроэнергетике, высоких параметров, то есть: 500° С и 90 атм. - это параметры пара перед турбиной, что позволило применить, не дожидаясь новых разработок, серийные классические турбины Ленинградского металлического завода. Эти блоки являлись не только первыми, но и единственными в мире. Почему они не пошли дальше - это другое дело. На Белоярской АЭС был сооружен и работает ещё один уникальный энергоблок мощностью 600 мВт с реактором на быстрых нейтронах. Он также является единственным в стране. Другая АЭС с реактором на быстрых нейтронах мощностью 350 мВт (другой конструкции) отошла к Казахстану (Мангышлакская АЭС) и недавно остановлена навсегда.

Белоярка для меня была продолжением трудной школы. Работал там заместителем главного инженера по науке, начальником реакторно-турбинного цеха и главным инженером, могу искренне и откровенно сказать: все работающие на этой АЭС - мученики и герои. В период секретности не было известно, сколько аварийных остановов было на первом и втором энергоблоках (третий блок совсем другое дело). Сколько бессонных не дней и ночей, а недель и месяцев проводили эксплуатационники, особенно руководящий персонал на работе. Аварии были радиационноопасными, хотя с точки зрения радиоактивных выбросов в атмосферу и за пределы площадки было всё в порядке. Они были опасны для ликвидаторов аварийной ситуации, поскольку все было связано в основном с извлечением из реактора так называемых "козлов", образовывающихся в реакторе из-за разрушения ТВЭЛов. Такие разрушения мы называли "сухая" или "мокрая" авария. Сухая - это нарушение внешней оболочки ТВЭЛ без разрушения несущей трубки и выхода теплоносителя (воды) в графитовую кладку реактора, мокрая - с разрушением несущей трубки и течей теплоносителя в кладку реакто-Р1, Это наиболее тяжелая авария. Такие разрушения не позволяли работать и технологические каналы необходимо было извлекать После останова и расхолаживания реактора. Эти разрушения приводили к разбуханию топлива и заклиниванию канала в кладке. Канал не хотел выходить из реактора, упирался как "козел". Отсюда и название - "козлы". Извлечение их - очень радиационно-грязное и дательное дело (до 1 месяца уходило в первое время). Со временем, с появлением хорошего инструмента "козлы" извлекались, как правило, в течение 3-х дней после останова реактора и основным инструментом для их извлечения стала фреза на длинной штанге - трубе с релитовой или алмазной наплавкой на торце. Сверловка производилась практически на всю длину (>10м) технологического канала по внешнему периметру по графиту, нержавейке и урановому топливу (в месте разрыва). Сверловка производилась с помощью специального станка (штанга с фрезой зажимались патроном станка) с подачей небольшого количества воды. Подача воды была необходима во избежание заклинивания фрезы, уменьшения радиоактивной пыли в центральном зале. Однако это приводило к сливу остатков сверловки в графитовую кладку и на нижнюю плиту реактора, что приводило к значительному повышению радиационного фона внизу реактора, где располагались электрические приводы СУЗ. Ремонт и замена их всегда вызывали проблемы и во избежание облучения персонала приходилось часто его менять, что требовало увеличения количества ремонтного персонала.

Разрушение технологических каналов происходило в основном по двум причинам - недостатками в конструкции и перегрева оболочек ТВЭЛ. Со второй причиной справлялись двумя способами - снижением мощности на первом этапе и установкой дополнительных насосов первого контура для увеличения расхода теплоносителя через каналы, тем самым уходя от так называемого кризиса теплообмена 1 и 2 родов. Были внесены также изменения в конструкцию (небольшие) и технологию изготовления каналов. В последующих загрузках была изменена композиция топлива в испарительных каналах. С металлического урана перешли на двуокись, уходя тем самым от окисления металлического урана, вызывавшего увеличение объема топлива и заклинивание канала в кладке. Это было важное изобретение. Я являюсь его соавтором.

Несмотря на довольно частые аварийные ситуации с технологическими каналами, радиоактивные выбросы в атмосферу практически никогда не превышали величин, установленных нормативными документами. Первые два блока проработали менее двадцати лет и были остановлены. Топливо из реакторов выгружено, дальнейшая судьба их определяется проектами. Сейчас на Белоярской АЭС работает один энергоблок мощностью 600 мВт с реактором на быстрых нейтронах. Работает хорошо уже 20 лет. Рядом начато строительство ещё одного энергоблока мощностью 800 МВт с аналогичным, но усовершенствованным реактором, однако, стройка заморожена из-за отсутствия финансирования. Около АЭС построен прекрасный поселок - Заречный. Большая заслуга в создании поселка и АЭС в целом Владимира Петровича Невского, долгое время работавшего директором.

С 1974 года до 1982 года В.П. Невский возглавлял крупные Всесоюзные объединения по атомной энергетике в Минэнерго СССР. Специалисты Белоярской АЭС ежегодно пополняли ряды отечественных и зарубежных АЭС - Билибинскую АТЭЦ, Ленинградскую АЭС и другие электростанции СССР.

В конце 1973 года я был переведен на работу первым заместителем Генерального директора НПО "Энергия" Минэнерго СССР с целью организации в составе Объединения научно-исследовательского институт по эксплуатации АЭС. До отъезда в Финляндию на АЭС "Ловииса" (август 1974 года) было организовано отделение АЭС при НПО "Энергия" и утвержден проект административного здания будущего института (ныне ВНИИАЭС). С августа 1974 года по июнь 1977 года работал на строительстве в Финляндии АЭС "Ловииса" в качестве технического руководителя, главного инженера Управления Атомэнергомонтаж. Работал там до ввода 1 блока в эксплуатацию. Работа была очень интересной. АЭС сооружалась в основном по советскому проекту, но часть проекта (строительная, автоматизация, вентиляция, дозиметрия и некоторые другие) выполнялась финскими специалистами из фирмы "Иматран Войма". Часть оборудования была поставлена также финской стороной.

На пике строительно-монтажных и в начале пусконаладочных работ на АЭС "Ловииса" работало более 500 высококвалифицированных специалистов, большая часть с семьями. В поселке около АЭС проживало более тысячи советских людей. Три года, проведенные в Финляндии стали незабываемыми. Доброжелательность, честность, трудолюбие финских коллег многому научили и наших специалистов. Работали дружно, но требования были чрезвычайно высокими. Имею в виду качество оборудования и монтажных работ. Станцию сдали на отлично и с первого, как говорится, захода.

ПО контракту АЭС после проведения всех пусконаладочных работ должна была проработать без замечаний 14 дней на 100% мощности. По заявлению финнов, такого в мире ещё не было, и не будет и на "Ловиисе". Я поспорил с директором электростанции "Ловииса" г-ном Палмгреном, что мы сдадим АЭС с первого раза (если это не получалось, и, допустим, на 10-й или другой день появлялось замечание, то отсчет начинался сначала). Условие было следующим: если станцию не сдаём, то я съедаю по кусочкам свою пластмассовую каску, а если сдаём, то мой коллега съедает свой берет. Это, конечно, была шутка, но, тем не менее, после сдачи АЭС меня пригласил (сразу же) г-н Палмгрен и на столе лежала моя каска-торт, который мы вместе с друзьями и съели.

Впервые на "Ловиисе" мы, советские специалисты, столкнулись с жестким контролем всего оборудования и работ. Программа обеспечения качества работ, о которой мы и ранее слышали, после "Ловиисы" стала внедряться на наших заводах-производителях и АЭС. Внедрение её шло туго и много лет, но, тем не менее, это удалось на большинстве предприятий атомной промышленности.

Осталось в памяти торжественное открытие АЭС. Ленточку резали Кекконен - президент Финляндии и А.Н. Косыгин - наш премьер-министр. В это время в Финляндии шла забастовка энергетиков, но АЭС работала. После отъезда А.Н. Косыгина ко мне обратились финские профсоюзы с требованием поддержать забастовку и уйти с АЭС. Положение было критическим. Забастовка не считалась властями законной, наш посол просил меня, чтобы наши специалисты оставались на рабочих местах, поскольку практически вся медицина в регионе Хельсинки и другие социально важные районы в случае останова АЭС оставались без электроэнергии. В то же время я получил шифровку от руководства двух министерств СССР (двух министров) с требованиями останова АЭС. Остановить я, конечно, её не мог, но вывести всех специалистов со станции мог, и на работе оставались бы тогда первые руководители АЭС с финской стороны и по одному специалисту - начальнику смены. Мне было виднее, и я послушал посла и здравый смысл. Получал по телефону я и угрозы с требованиями остановки АЭС. За моим домом была установлена негласная охрана (телевизионная камера и обход полицейских). Видимо меня также охраняли. Я выступил по финскому радио, написал в газету, что мы должны выполнять свои работы по контракту, срыв которого грозит большими штрафными санкциями. Забастовка закончилась, кажется, через две недели и мы к этому времени вышли на уровень 100% мощности для проведения 14 дневных испытаний.

В конце мая 1977 года, несмотря на уговоры финских коллег, посла я с разрешения руководства министерства уехал домой. В это время дочь у меня закончила 10 классов и должна была поступать в вуз. Поступила в МГУ на физический факультет.

В августе 1977 года я был назначен заместителем начальника ВПО "Союзатомэнерго" Минэнерго СССР. Это объединение занималось сооружением АЭС за рубежом. В сферу моей деятельности входило обеспечение отечественных АЭС оборудованием, заказываемым по импорту. В это время оборудование для АЭС по советской документации стали изготавливать все страны СЭВ и Югославия. В этих целях было подписано Межправительственное соглашение. Мои знания, полученные в Финляндии, пригодились, поскольку необходимо было контролировать ход производства оборудования по очень жестким стандартам. С декабря 1979 года по август 1982 года работал в отделе машиностроения ЦК КПСС в секторе атомной энергетики. Хотя пошел туда под нажимом, с условием ухода через 2-3 года, впоследствии не жалел об этом. Кругозор и общение с компетентными людьми и специалистами высокого уровня весьма пригодились в дальнейшем. Неоднократно и на другой работе, общаясь с такими людьми, как Вольский Аркадии Иванович (в то время заместитель начальника отдела машиностроения), Долгих Владимир Иванович - секретарь ЦК КПСС, чувствовал их поддержку и доброжелательное отношение.

Здесь следовало бы отметить, что переход на работу в ЦК КПСС был связан с материальными потерями. Заработная плата там была на 25% ниже, чем я получал до того, и составляла примерно 50/о (в сопоставимых ценах) от уровня зарплаты теперешнего депутата Государственной Думы. Это я пишу лишь для того, чтобы показать, что льготы и якобы сказочные условия жизни, о которых часто злословили, в том числе и депутаты-демократы в начале своей деятельности, на самом деле отсутствовали, а специалисты, подбираемые для работы в ЦК КПСС, были просто классными и заслуживали большего. Вообще вопрос подготовки руководящих кадров для отраслей экономики контролировался и осуществлялся ЦК КПСС жестко и правильно. Как сказал позднее В.Долгих, будучи уже в отставке, - "мы заведующих лабораториями в премьер-министры не рекомендовали".

В августе 1982 года, как и было обещано, я был переведен на работу в Минэнерго СССР. Проработал там до июля 1986 года заместителем (включая первого) министра. Отвечал за эксплуатацию и ввод новых АЭС в эксплуатацию.

Считаю этот период весьма плодотворным. За эти годы атомная энергетиика стала развиваться высокими темпами, с постоянным ростом качества проектных, строительно-монтажных и пусконаладочных работ. Авария на Чернобыльской АЭС прервала этот рост. Об этом я уже написал выше. После аварии мои знания и опыт, полученные за всю прошедшую жизнь, оказались для атомной энергетики практически невостребованными и я был "устроен" на работу заместителем заведующего отделом Международного хозяйственного объединения Интератомэнерго, то есть как бы сбоку.

С 1992 года работаю Генеральным директором этого Объединения, но это уже другая история.

Шашарин Г. А.
Генеральньй директор Международного хозяйственного объединения Интератомэнерго,
кандидат технических наук.